Конечно, такое писать преждевременно. Тут вообще всё писать преждевременно, и именно это меня останавливает. Что толкает, так это осознание того, что лишь находясь внутри ситуации, можно описать её искренне, а не додумывать воспоминания. Тем более, что после всех этих событий я собираюсь находиться в совсем иной телесной плоскости. Каждый раз, когда я думаю, писать или нет, я колеблюсь от ощущения "а вдруг сглазишь", но потом - "а когда, если не сейчас?".
Впервые с книгой Мишеля Одена "Возрождённые роды" я столкнулся на портале медицинских учебников - искал книги по акушерству, чтобы вспомнить, в каких случаях необходимо экстренное кесарево. В аннотации было сказано что-то о восстановлении акушерства, его возрождении и традиций. Я отмахнулся: повитухи, молитвы, бани, славянские менталитет, буээээ.
(Оден-то француз, но аннотация на меня произвела какие-то вот такие славянско-патриархальные впечатления). Книгу я отложил.
Через несколько дней я пошел на курсы и именно эту книгу мне посоветовали. Решил прочесть.
Именно после нее я начал читать книги по родам, надеясь, что остальные произведут такое же впечатление - в прямом смысле - до слез. Само собой, никаких повитух там не было, и не было даже навязанной позиции женщина-мать-творец-домохозяйка. Только человеколюбие. Вообще само слово "женщина" там вполне можно было заменить словом "человек", а не как обычно.
Плюс - я нашел там созвучие своим мыслям из детства.
Помню, как будучи ребёнком лет 4-5, я узнал о роддомах. В кино, думаю, увидел. Первый вопрос, который я задал родителям: "Почему ребёнка отбирают у мамы?". Мне ответили, что так надо, потом приносят, то сё. Но я был зол на весь мир и устроил скандал на тему несправедливости. Было искренне непонятно: какого чёрта везде талдычут о маме, которая всегда рядом и при этом ОТБИРАЮТ малыша? Это ощущение я помню очень хорошо и сейчас. Взрослые не могли понять моего негодования, как любил говорить мой дедушка: "Профессора (!) это исследуют, а ты считаешь, что ты умнее их?". Тогда я говорил, мол, вдруг они дураки, но мою позицию не принимали. Сейчас я очень часто (и уверенно) мог бы сказать, что да, считаю.
В общем, уже как-то инстинктивно я не мог понять такого. Наверное, именно потому, что был маленьким ребёнком, а не взрослым.
Кстати, ещё не мог понять, почему это я должен был лежать с другими (посторонние уже тогда раздражали меня, я часто считал других детей грязными), и почему женщины в фильмах показывают своего ребёнка отцу, будто воровки.
Это отцовское стояние под окнами почему-то особенно закрепило негативный образ мужчины в моем подсознании как существа ничерта не делающего, только пьющего и мешающего жить...

У Одена же я нашёл то, что хотел в 5 лет: никакого отбирания, воровства и других орущих особей рядом. Конечно, маленьким бы я не понял всей полноты этой книги, но ощущение того, что рождение - это, в каком-то смысле, занятие любовью, я получил. Резонным был вопрос автора: "Стали бы вы заниматься любовью в помещении, где полно других людей, никакого отношения к этой любви не имеющих?".
(Даже на камерных БДСМ-пати, где воздух был пропитан эндорфинами, а экшн был напоказ, которые сами по себе были куда чувственнее, чем более частый секс в постели, особая острота приходила ПОСЛЕ экшна, когда пара запиралась в чилл-ауте. Не важно, чем там занимались (чаще всего как раз не сексом), но любовь была именно там, я хорошо помню. При посторонних проявлялись чувства и чувственность, но именно передача их друг другу происходила вне поля зрения посторонних).
В общем, заниматься любовью в больнице я бы не смог. Трахаться с любимым человеком - вполне. И хоть и там, и там я имею ввиду любимого человека, но атмосфера у этих действий слишком разная, чтобы первое приравнять к второму. Ничто не лучше и не хуже, но первое, кажется, лучше подходит для родов...


Книга, во время и после прочтения которой я плакал от счастья, побудила меня прочесть ещё около 3-4 книг. Но это было уже совсем не то...